Филип Дик - Затворник из горной твердыни [= Человек в высоком замке]

— Не надо, чтобы она так уж сильно блестела, — заметил Эд Маккарти. — Просто сними выпуклости, впадинки оставь как они есть.

Фрэнк Фринк что-то невразумительно буркнул.

— Отполированное серебро раскупается не лучше, — продолжал он. На изделиях из серебра должен быть характерный черный налет.

Рынок, отметил про себя Фрэнк Фринк.

Они еще ничего не продали. Кроме того, что они сдали на комиссию в «Художественные промыслы Америки», никто больше ничего у них не взял, хотя они посетили еще пять магазинов.

Мы работаем бесплатно, отметил про себя Фринк. — Делаем все больше и больше украшений и только загромождаем ими все вокруг себя. Тыльная часть застежки серьги попала под круг, ее вырвало из пальцев Фринка, и она, ударившись о защитный щиток, упала на пол. Фринк выключил двигатель.

— Держи крепче такие серьги, — заметил Маккарти, возясь с газовой горелкой.

— Господи, да ведь она вся величиной с горошину. Совершенно не за что ухватиться.

— Все равно, подними ее.

Черт бы побрал все это дело, подумал Фринк.

— В чем дело? — спросил Маккарти, видя, что Фринк ничего не делает, чтобы поднять с пола серьгу.

— Мы зря сорим деньгами.

— Но мы ведь не можем продать то, чего не сделали.

— Мы еще ничего не продали, — сказал Фринк. — Сделанного или несделанного.

— Пять магазинов — это капля в море.

— Этого достаточно, чтобы понять.

— Не заводись.

— А я и не завожусь, — ответил Фринк.

— Что же ты тогда имеешь ввиду?

— Имею ввиду, что пора искать сбыт металлолома.

— Ладно, — согласился Маккарти. — Тогда выходи из дела.

— А я и выхожу.

— Я буду продолжать сам, — сказал Маккарти, поджигая горелку.

— А как мы поделим барахло?

— Не знаю. Что-нибудь придумаем.

— Плати мне отступного, — предложил Фринк.

— Черта с два.

Фринк стал прикидывать в уме.

— Плати мне шестьсот долларов.

— Нет, забирай половину всего.

— Пол-электромотора?

Оба замолчали.

— Еще три магазина, — сказал Маккарти, — тогда и поговорим об этом. — Опустив маску, он начал впаивать сегмент медной проволоки в наручный браслет.

Фрэнк Фринк отошел от верстака. Он нашел на полу серьгу в виде раковины и положил ее в коробку для незаконченных изделий.

— Выйду на воздух покурить, — сказал он и пересек подвал, направляясь к ступенькам.

Через несколько секунд он уже стоял на тротуаре с сигаретой «Чиен-лаис» в руке.

Все кончено, подумал он. Чтобы это понять, нет даже необходимости обращаться к Оракулу. Я ощущаю, что за момент сейчас. Нутром чую. Поражение.

И трудно, на самом деле сказать, почему. Может быть, теоретически, мы бы могли продолжать. Ходить из магазина в магазин, попробовать в других городах. Но что-то не так. И никакие усилия и мастерство не изменят этого.

Я хочу знать, почему, подумал он. Но никогда этого не узнаю. Чем нам следовало заняться? Что делать вместо этого?

Мы не уловили момент. Не уловили дух Дао. Бросились против течения, поплыли в неверном направлении. И теперь — распад. Крушение.

Инь одолел нас. Свет показал нам свою задницу и куда-то пропал.

Мы можем только махать кулаками.

Пока он так стоял под карнизом здания, делая быстрые затяжки от сигареты с марихуаной, и тупо глядел на движение транспорта по проезжей части улицы, к нему не спеша подошел заурядный человек средних лет.

— Мистер Фринк? Фрэнк Фринк?

— Он перед вами, — ответил Фринк. Мужчина предъявил сложенную бумагу и удостоверение.

— Я из управления полиции Сан-Франциско. Это ордер на ваш арест.

Он уже держал Фринка за локоть; все было сделано.

— За что? — возмущенно воскликнул Фринк.

— Обман. Мистера Чилдэна из «Художественных промыслов Америки», — полицейский насильно повел Фринка по тротуару; к ним подошел еще один переодетый фараон, подхватил его с другого бока, и быстро подтащил его к стоявшему тут же небольшому фургону без номеров.

Это само веление момента, подумал Фринк, когда его заталкивали на заднее сиденье между двумя полицейскими. Дверца захлопнулась. Машина, за рулем которой сидел третий полицейский, в форме, вырулила на середину проезжей части улицы. Вот они, гнусные сукины дети, которым мы должны подчиняться.

— У вас есть адвокат? — спросил один из фараонов.

— Нет, — ответил он.

— Вам дадут список адвокатов в участке.

— Благодарю, — произнес Фринк.

— Что вы сделали с деньгами? — спросил один из фараонов позже, когда они остановились внутри гаража полицейского участка на Кэрни-стрит.

— Потратил их.

— Все?

Он ничего не ответил.

Один из фараонов покачал головой и рассмеялся.

Когда они стали выбираться из машины, один из фараонов спросил у Фринка:

— Ваша настоящая фамилия Финк?

Фринк похолодел от ужаса.

— Финк, — повторил полицейский. — Вы — кайк. — Он показал на большую серую папку. — Беженец из Европы.

— Я родился в Нью-Йорке, — возразил Фрэнк Фринк.

— Вы бежали от наци, — сказал фараон. — Вы знаете, что это означает.

Фрэнк Фринк вырвался и побежал по гаражу. Три фараона закричали, и у ворот он натолкнулся на полицейскую машину с вооруженными фараонами, которая перегородила ему путь. Полицейские улыбались, глядя на него, а один из них, с пистолетом в руке, вышел вперед и с треском защелкнул наручники вокруг запястий. Дернув за цепочку — тонкий металл глубоко врезался в тело, чуть ли не до самой кости, — фараон протащил его назад по тому же пути, что он пробежал, направляясь к воротам.

— Назад, в Германию, — сказал один из фараонов, глядя на него с нескрываемым интересом.

— Я — американец, — возмутился Фрэнк Фринк.

— Вы — еврей, — сказал полисмен.

Уже на втором этаже один из фараонов спросил у другого:

— Его зарегистрируют здесь?

— Нет, — ответил тот. — Здесь он будет содержаться до передачи германскому консулу. Они хотят подвергнуть его суду по законам Германии.

Никакого списка адвокатов, разумеется, не было.

В течение двадцати минут мистер Тагоми оставался неподвижен за письменным столом, держа дверь под прицелом револьвера, а мистер Бейнс в это время мерил шагами его кабинет. Престарелый генерал после некоторого раздумья поднял телефонную трубку и стал пытаться созвониться с японским посольством в Сан-Франциско. Однако ему не удалось добраться до барона Калемакуле; посла, как сказал ему чиновник посольства, нет в городе.

Затем генерал Тедеки предпринял попытки установить связь с Токио.

— Я хочу обратиться к руководству военной коллегии, — пояснил он Бейнсу. — А они свяжутся с имперскими вооруженными силами, расквартированными поблизости от границы с Соединенными Штатами. — Внешне он казался таким же невозмутимым, как и всегда.

Так что нас через пару часов выручат, отметил про себя Тагоми. Возможно, японские морские пехотинцы с авианосца, вооруженные пулеметами и минометами.

Действия по официальным каналам, безусловно, высокоэффективны, если говорить о результате… но, к великому сожалению, они отнимают много времени. А внизу, на нижних этажах, бандиты-чернорубашечники устроили тем временем настоящее побоище среди секретарей и клерков.

Однако лично он практически ничего не мог с этим поделать.

— Может быть, стоило бы попытаться связаться с германским консулом? — предложил Бейнс.

Тагоми представилась картина, как он вызывает мисс Эфрикян с ее магнитофоном и диктует экстренный протест герру Р. Рейссу.

— Я позвоню герру Рейссу, — сказал Тагоми, — по другому телефону.

— Пожалуйста, — произнес Бейнс.

Продолжая держать в руке Кольт-44, бесценный экспонат своей личной коллекции, Тагоми нажал кнопку на письменном столе. Из-под столешницы появился незарегистрированный телефон, установленный специально для строго конфиденциальных разговоров.

Он набрал номер германского консульства.

— Добрый день, кто звонит?

Отрывистый, с сильным немецким акцентом голос мужчины. Несомненно, весьма мелкого служащего.

— Его превосходительство герра Рейсса, пожалуйста. Экстренно. Это мистер Тагоми из Высшей имперской торговой миссии, глава ее. — Он прибегнул к жесткой, не терпящей баловства тональности своего голоса.

— Да, сэр. Извольте подождать один момент. Момент длился очень долгий. Из трубки не раздавалось никаких звуков, даже треска помех на линии. Он просто стоит с телефонной трубкой, решил Тагоми. Обманывает с типично нордической подлостью.

— От меня, естественно, хотят отмахнуться, — произнес он, обращаясь к застывшему в ожидании у другого телефона генералу Тедеки и шагающему по кабинету мистеру Бейнсу.

Наконец снова раздался голос служащего.